Любовь зла

by

Яна Розова

Что-то металлически клацнуло,
в мозгу Олеси промелькнуло
выражение «передернуть затвор».

– Прости меня, если можешь...

Он произнес это не потому, что испытывал потребность извиниться, а лишь повинуясь собственной склонности слегка драматизировать все происходящее с ним, вне зависимости от контекста. Олеся, прекрасно знавшая о страсти мужа к эффектным фразам и понимавшая, что за этими фразами не стоит ничего конкретного, все равно воспользовалась ситуацией:

– А я пятьсот раз говорила тебе, дураку, что с Яшей связываться не надо. Не надо! Тем более, брать у него деньги, зная, что кризис на дворе, арендаторы один за другим прочь бегут...

Можно было бы и промолчать, но она не умела упускать шанс. Такова была ее собственная склонность, так что – один-один. Славка подставился, Олеся – припечатала.

Мысленно Славка закатил глаза – о, боже, завелась! Но внешне ничего такого с глазами не сделал и – уж тем более – промолчал. Он привык контролировать и микшировать свои эмоции в присутствии дражайшей половины – так дешевле выходило. И в моральном плане и в финансовом.

Вообще-то, он мог бы сейчас скорчить любую рожу, и даже выставить жене средний палец. Олеська все равно не увидела бы его рожи, а уж пальца – и подавно. В амбаре без окон и дверей, да еще и ночью, да еще и где-то посереди степи было, мягко говоря, темновато. Славка и Олеська сидели там как пойманные в клетку крысы, а руки у них были связаны за спинками стульев, к которым они примотали друг друга. Славке было непросто со связанными руками связывать руки Олесе, однако сопротивляться человеку с пистолетом (Славка решил, что это был «Стечкин») было бы безрассудством. Сейчас парень с пушкой вышел из амбара, но дверца его «мерина» не хлопнула, мотор молчал. Он ощущался где-то неподалеку, скорее всего, торчал где-нибудь за углом и звонил Яше: мол, вот, поймал зайцев, что делать с ними?

Несмотря ни на что, им обоим сегодня крупно повезло. Взрыв в багажнике их машины оказался слишком слаб, да и при аварии Олеся со Славиком почти не пострадали. И даже находясь в руках вооруженного похитителя, они надеялись, что шанс как-то выкрутиться у них еще есть. Они заплатят, сколько надо, вот и все.

Это было понятно и Олеське, и Славке – поэтому они уже почти час сидели молча в темноте.

Олеське, вообще, хотелось молчать до конца жизни. Она очень устала, устала по жизни, еще до аварии и похищения, а теперь еще и перемерзла на дороге, до такой степени, что до сих пор не согрелась. А что хотел сказать своим «прости» Славка, она даже не задумывалась. Понятно, что он сглупил, взяв деньги в долг, а потом, вместо того, чтобы как-то попытаться исправить ситуацию – попросить отсрочки выплаты или перезанять денег, уперся рогами и теперь – получите! Их похитили, потом начнут требовать бабки, да не только те, что занял Славка, а еще и сверху. Проценты.

И зачем она согласилась ехать сегодня в ресторан? Дура, да и только! Спала бы сейчас дома. Тут долги, в магазинах ни шиша не продается уже три месяца – а Славке приспичило отмечать годовщину свадьбы! Круглая дата – двадцать лет. Как важно! Он не понимает, что не до того?

А вот Славка очень радовался сегодняшнему вечеру. Ну, ясное дело, радовался он до того момента, как его «опель» полетел с трассы вниз под откос. А в начале вечера, в ресторане все было лучше некуда – вкусно, красиво, а главное, очень хорошо на душе.

Славка дожил всего-то до сорока с небольшим хвостиком, а жизнь приносила ему все, чего он хотел. Правильнее было бы сказать: Олеська приносила ему все, что он желает. Но Славке так глубоко копать не было смысла: в его жизни уже двадцать лет главное место занимала жена. Она, по сути, и есть его жизнь, от этого никуда не денешься. А теперь он признал это всей душой. Да, Олеська победила.

Победила всухую, а он не проиграл!

Вот именно эту победу без проигрыша и праздновал сегодня вечером Славка. Жена об этом не догадывалась, а ей и не надо было. Она, вообще, мрачная сидела весь вечер...

А сколько лет он пытался отстоять свою самостоятельность, независимость и образ жизни свободного человека, настоящего мужчины! Целых двадцать долгих лет. И даже больше, если учесть те полтора года, которые Олеська и Славка встречались до свадьбы.

Он организовывал разные бизнесы, начиная от торговли на местном рынке тряпками, привезенными из Польши, до открытия автосервиса; он заводил любовниц везде, где только водились женщины; он прогуливал в казино и ресторанах дикие суммы денег! Да, ему было что вспомнить. Жалеть о прожитом не имело смысла, но пришло время признать, что все его деловые авантюры и гульки до посинения – лишь бунт вечного мальчишки против реальностей взрослой жизни, которую олицетворяла его дорогая половина.

Ведь как все происходило? Когда очередной Славкин бизнес шел ко дну – приходила Олеся, наводила порядок в бухгалтерии, увольняла приятелей-алкашей, находила деньги, чтобы расплатиться с кредиторами.

Обиженный на весь белый свет Славка этой фазы уже не наблюдал: топил неудачу в загуле. Для начала он с приятелями – обычно малознакомыми мужиками, которые потом также растворялись во мраке ночи, как из него до того и выплывали – зависал в каком-нибудь кабаке, до тех пор, пока не становилось скучно. Там же мужская компания разбавлялась девушками, не претендовавшими на высокие отношения. Дальше они ехали по баням или казино. Оттуда – снова по ресторанам, а могло занести и на охоту, на рыбалку, в горы, к морям-океанам... И только через неделю-другую Славка начинал ощущать, что чего-то, помимо денег, уже не хватает. Тогда он вставал из-за стола или слазил с полки в сауне, или вставал с чужой мятой постели, или снимал лыжи и возвращался домой.

Возвращениям сопутствовало лирическое самочувствие прогулявшегося гусара. Оно как-то мало соответствовало настроению супруги – ядовитому, безжалостному и немногословному.

– Меня тошнит от тебя, придурок! – шипела Олеська, встречая супруга в коридоре.

– Ты знала, за кого выходишь замуж, – с чувством собственного достоинства отвечал Славка, проходя в апартаменты, и обессилено рушась в диваны.

Еще какое-то время уходило на молчанку, взаимное недовольство, перебиваемое двумя-тремя злобными короткими скандальцами, но Славка точно знал, что будет прощен после первой же ночи, проведенной в общей постели. Олеська любила его – и этим все было сказано.

Только очень любящая женщина могла бы выдержать такое. И отчасти, где-то там, в глубине души, Славику было даже немного стыдно. Особенно – за несусветное количество женщин, которые яркими нитями то вплетались, то выплетались в неровном, но по-своему красивом полотне Славкиной судьбы. Олеська, по мнению мужа, о большей половине этих женщин и не догадывалась. Но несколько стерв, все-таки, зазвездились – исхитрились познакомиться с Олеськой. А она уж объяснила мужу, что изменять нехорошо. Особенно, если зависишь от жены материально.

Он пытался как-то контролировать процесс, да не всегда выходило. Осознанно и неосознанно Славка выбирал женщин решительных и амбициозных, таких, чтоб ни минуты покоя и, само собой, именно они-то сидеть тихо в то время, когда любовник решает вернуться в лоно семьи, не желали.

Такой оказалась и последняя подруга Славки – Наталья. Ната, Наташенька, Натусенька, Натусек... Красивая, блин, девка, просто засада! Она-то, со своими выходками, и стала последней каплей в чаше Славкиного распутства. И очень, очень жаль, что с ней так получилось.

Даже в тот вечер, когда он, сидя в ресторане радовался началу нового этапа в своей жизни, Славку слегка печалило, что больше в его постели таких баб не будет. Пожалуй, со временем, это может стать проблемой. Но он решил – больше никогда, значит, больше никогда.

Конечно, опечалишься тут. Олеська и двадцать лет назад красоткой не была, а сейчас – так смотреть жутко. Не повезло ей ни с лицом, ни с телом. Особенно с телом. Хотя нет, особенно с лицом.

Зато ей повезло с мозгами. И это Славик тоже теперь признавал и высоко ценил. Именно благодаря Олеське они сейчас и живут так чудесненько – в собственном большом доме, у каждого своя машина, отдыхают только за границей. Уже пятнадцать лет она волочет их общий бизнес, а пять лет назад сообразила, что надо сворачиваться с магазинами, и приступать к строительству собственного торгового центра. Теперь ТЦ «Мир покупок» приносит стабильную прибыль, а делов с ним – никаких. М-да, конечно, зря Славик у Яши денег занял. Хотел ресторан открыть, то есть, даже открыл он ресторан, но проклятый кризис всю великолепную затею пустил под хвост коту.

А теперь, получается, Яша их прижмет. Сколько он затребует? Сейчас налика – ноль. Что делать?

Славик попытался разглядеть в темноте Олеську. Ее силуэт слабо виднелся на фоне темной, очень темной стены, но все-таки можно было понять, что она сидит прямо, подняв голову и сдвинув колени. Эта поза означала, что Олеська так просто не сдастся.

«А, значит, – решил Славик, – мы пробьемся!».

Если бы Олеська знала, что ее мужа так вдохновила ее прямая спина и сдвинутые колени, она бы очень посмеялась. На самом-то деле, как бы со стороны она не выглядела – ей было страшно и тошно. Она знала Яшу – своего бывшего одноклассника и нынешнего кредитора Славки. Яша был конь, он был танк. Яша в свое время с такими людьми работал, в таких делах порох нюхал, что рассчитывать на снисхождение не приходилось.

«Одно хорошо, – мрачно усмехнулась она в темноте. – Детей у нас нет. Были б дети – было б совсем плохо. А так... Ну, убьет он нас – ну, что изменится? Сирот не оставим, родителей уже схоронили. Да и что мне от жизни ждать? Все эти Славкины бабы... Устала я, устала».

Олеся чуть прогнулась назад, опустив плечи – во время аварии ее здорово тряхнуло, и теперь в области позвоночника что-то мучительно ныло. Но если сидеть пряменько, боль ощущалась слабее.

А тогда, на дороге, перед аварией Олеся даже и не очень испугалась. Они возвращались домой из ресторана, Славка был за рулем и гнал машину по объездной, как сумасшедший. У него было какое-то феерическое настроение. Спятил, что ли?

Пинок в зад они ощутили где-то полу километре от начала шоссе. Основательный такой пинок, отдавшийся болью в шее. Олеська оглянулась назад, но ничего не увидела. Тот, кто стукнул их «опель», фары не зажег. Машину-то она разглядела, но что за тачка – непонятно.

­– Что за кретин... – Славик не успел закончить фразу, как их слова долбанули.

Он больно прикусил язык и застонал.

Огни заднего вида осветили на секунду-другую капот той сумасшедшей машины, но этого было мало. Да и что они, собственно, хотели разглядеть?

Славик, дубина, забыл смотреть вперед на дорогу, а развернулся назад и стал тупо пялиться в заднее стекло. И это было огромной глупостью, потому что впереди вдруг обозначился поворот налево, и как раз в эту секунду «опель» получил такой удар в область багажника, что проломил металлическое ограждение и, оторвавшись на пол секунды от поверхности Земли, вылетел с обрыва вниз.

Славик окончательно потерял управление, они неслись вниз по склону, а еще что-то рвануло в багажнике, и Олеся как-то догадалась (запаха гари еще не было), что они горят. Все это – движение и горение – продолжалось несколько ужасных секунд, после чего «опель» остановился в сотне метров от края дороги, уткнувшись носом в кучу бурелома.

Олеся, которой вдруг вспыхнувшая боль в спине не позволила расслабиться, выскочила из «опеля», обежала, прихрамывая и хватаясь за поясницу, машину, и вытащила с места водителя обалдевшего от приключений мужа.

Она побоялась, что машина рванет, как это всегда показывают в кино, но ничего такого не случилось, а из-за паники они со Славкой забыли в салоне сумки и плащи.

После супруги долго шли вверх, к дороге, время от времени оглядываясь на горящий «опель».

Уже наверху Олеся поняла, что одета только в короткое шелковое вечернее платье, а вокруг – холодная октябрьская ночь, дорога пуста и очень-очень болит ушибленная спина.

Вдалеке показалась машина. Славик проголосовал. Машина остановилась. Олеся сумбурно объяснила водителю – молоденькому парню, почти пацану, что произошло. Они влезли на заднее сидение.

А потом начался кошмар.

«Мерс», а Славку с Олесей подхватил на обочине именно старенький «мерс», несся по шоссе еще с полкилометра когда, вдруг, водитель затормозил и свернул на узкую не заасфальтированную дорогу, ведущую куда-то в степь.

– Ты куда? Хотя бы до города довези, шеф! – возмутился Славка.

Вместо ответа парень остановил машину и обернулся к пассажирам.

– Не орите, – приказал он сухо. Олеська расслышала, что его голос еще ломался, как у подростка. Если бы у Олеси и Славки был сын, он был бы такого же возраста. А, может, даже старше.

– Куда вы нас везете? – спросила Олеся, чувствуя, как дрожит ее голос. – Что вам надо?

Тем временем, Славка попробовал открыть дверцу «мерса», но она не поддалась.

– Ты дверцу заблокировал! – рассердился он. – Открывай, сопляк! Слышишь? Придурок, что тебе надо?

– Молодой человек, у нас же машина сгорела, – Олесе показалось, что если она сейчас все объяснит – спокойно и доходчиво, то парень за рулем все поймет, доставит их до дома и извинится за задержку. – У нас сумки, деньги – все сгорело, понимаете?

– Останавливайся, открывай дверь, ублюдок! – заорал Славка.

И тут раздался страшный взрыв. У Олеськи заложило уши, она закашлялась и по ее телу словно бы пробежало с десяток змеек – от ног, по бедрам и между грудями вверх, по шее, по лицу – в самый мозг.

Они со Славкой тут же заткнулись.

– Если до вас еще не доперло – у меня есть пистолет, – сухо произнес парень.

Что-то металлически клацнуло, в мозгу Олеси промелькнуло выражение «передернуть затвор». Пахло порохом, и откуда-то сверху проникала струйка холодного воздуха. Ну, да – над головой водителя зияла дырка...

– Я же сказал – не орите, – сказал водитель. В его голосе не было угрозы, казалось, он просто размышлял вслух: – Хорошо, что я пистолет взял. А ведь не собирался. Думал – рванет и все вам, конец...

Он завел мотор, включил мощный дальний свет и повел «мерс» по дороге, прочь от трассы.

– Что рванет? – Олеся вдруг вспомнила о хлопке в багажнике, после которого загорелся «опель».

– Взрывчатка, – ответил парень, снисходительно простив ей вмешательство в его монолог. – Я не собирался сажать вас в свою машину, я хотел вас уничтожить.

– За что? – снова не промолчала Олеся.

Он отделался советом:

– У мужа спроси.

Спрашивать Олеся не стала. Она и так знала: Яша хочет свои деньги.

– Как-то странно, – сказал Славик тоном Фокса Молдера, обнаружившего след инопланетяна на лепешке коровьего навоза.

– Что странно?

Славка с Олеськой почти не различали друг друга в темноте, но двадцать лет совместной жизни – это вам не фиги воробьям... Они автоматически улавливали в голосах друг друга даже самые прозрачные интонации, которые вполне могли заменить выражения лица или жесты.

В голосе мужа Олеся почувствовала внезапное недоумение и намек на какую-то скрытую, возможно даже для него самого, мысль. А два слова, произнесенные сейчас Олесей, выдали ее с головой. Если бы Славик не был так погружен в собственные размышления, он бы сообразил, что железная леди Олеська сейчас совсем не железная.

– Странно, что нас похитили. Если мы тут сидим, то кто же деньги привезет?

– Не знаю... Наш бухгалтер...

– Так не делается. Я деньги должен был вернуть только на прошлой неделе. Я не вернул – а Яшка даже не позвонил. Мне вчера ребята сказали, что он на Гоа уехал. Отдыхает, стало быть. И приедет только через пару недель, а то и через месяц. Значит, ему мой долг до фени. Почему же нас похитили?

– Яшка увидел, что ты деньги не отдаешь, позвонил этому хмырю с пистолетом – нас и похитили. Ты думаешь, Яша будет тебе личные визиты наносить, чтоб напомнить о твоих долгах? Просрочил – получай. Только, я тут при чем?..

– Нет, что-то здесь не так, – продолжал умничать Славка. – И парнишка этот – он слишком молодой. У Яшы такие битюги работают!

– Ну... значит, не все битюги.

– И парень этот сказал, что хотел нас уничтожить. Забыла? Зачем нас уничтожать? Мы же деньги не вернули!

Олесе, по-прежнему, ничто странным не казалось:

– Он просто нас пугал, это же ясно! Специально положил в багажник немного... ну, чего там кладут – тротила какого-нибудь или еще чего. Думал, рванет – они перепугаются и тут их тепленькими возьму. Так и получилось.

– А что, если это не так? – упирался Славка. – В таком случае получается, что он просто хотел нас убить. За что, спрашивается?

Вдруг, со второго раза, до Олеськи дошло, как жутко это звучало: «он хочет нас убить». Ее передернуло – от холода или от страха, от чего спина разболелась еще сильнее.

Прошла минута или две в полном молчании.

– Ты, все-таки, прости меня, – сказал Славка снова, но теперь – потому что действительно захотел извиниться. За все. – Я был просто скотиной! Ты столько раз мою задницу спасала и столько мне прощала.

– Было дело, – без лишнего восторга согласилась Олеська. – Прощала до поры, до времени.

– Спасибо...

– У меня не было выхода, – задумчиво проговорила Олеся. Ей вдруг захотелось сказать мужу все, она чувствовала. Возможно, из-за страха к ней пришло ясное ощущение момента истины. – Я всегда была совсем одна, за мной не бегали поклонники, у меня даже подруг почти нет. И детей нам так и не получилось родить. А ты... Что бы ты не делал – ты всегда возвращался домой, ко мне. И когда ты пропадал, в те недели я чувствовала себя такой ненужной, такой одинокой, что просто ревела вечер за вечером. А потом ты приходил, и я чувствовала такое облегчение оттого, что ты, вообще, существуешь на белом свете, что с трудом могла изображать обиду. А все эти бабы, которых ты трахал...

– Слушай, – встрепенулся Славка. – Давай не будем о них сейчас! Может, этот идиот с пистолетом сейчас нас с тобой пристрелит, так зачем нам в последние минуты о чужих бабах говорить?

Олеська хмыкнула. Славке показалось, а, может и вправду, он различил кривоватую улыбку на губах жены. Наверно, выглянула луна, а, скорее всего, ночь повернулась к утру.

– Ну, если это последние наши минуты, то, как раз, о бабах мне и хочется поговорить. Сколько же их было! Помнишь Люду? Маленькую блондиночку из отдела кадров – на первой твоей работе? Она мне сказала, что у вас с ней настоящие чувства, а мне надо выматываться из твоей квартиры... А Ольга из косметической фирмы, которая названивала мне каждый день и материла последними словами? А эта твоя, последняя – Натусечка. Ты так ее называл?..

Еще через полчаса в амбаре заметно посветлело, и когда отрылась широченная, грубо сколоченная из досок дверь, Славка с Олесей смогли рассмотреть своего похитителя. Это был высокий парнишка лет семнадцати с темными густыми волосами и глубоко посаженными глазами. Он был одет в камуфляж, но вряд ли из-за причастности к профессии военного. Скорее, просто потому, что эта одежда была ему удобна.

– Спокойненько сидели? – шутливо сказал он. – Молодцы.

Он сделал пару шагов внутрь, прикрыл за собой дверь.

– Отпустите нас, пожалуйста! – попросила Олеся. – Деньги мы отдадим. Это не проблема.

– Какие деньги?.. Засуньте их себе... – сказал он, отряхивая руки и разглядывая ладони. Казалось, он немного морщился от боли. – Тут деньгами не откупишься. Что, скотина, – парень перевел взгляд на Славку. – Наташу Сулейманову помнишь?

– Не знаю я… – начал Славка, но фразу не закончил.

– Вы в курсе, что ваш муж вам изменял? – перебил его парень. Теперь он смотрел на Олесю.

Олеся повернулась к Славке.

– Это та самая Натусечка?

Славка отрицательно покрутил головой. Вид у него был лживый.

– Ты ври, да не завирайся! – с явной угрозой произнес похититель. Он устало опустился на пол, прислонившись спиной к дверной створке. Его правая рука, отяжеленная сталью Стечкина, опустилась на пол. – В тот день, когда она погибла, я всего на несколько минут опоздал – хотел тебя у Наташки встретить и морду набить! Наташка сказала, что у вас свидание. И я видел твою машину возле дома Наташки…

– Что значит «в тот день, когда она погибла»? – перебил его Славка.

– Скотина! – голос парня заскрежетал, как старые цепи. – Ты будешь прикидываться ангелом? Ты ее из окна выбросил, с восьмого этажа! Она…

– Я не убивал Наташу! – испугано пробормотал Славка. – О ее смерти только от знакомых узнал, очень расстроился. Но она жива была, когда я уходил! Мы расстались с ней, я попрощался. Олеся, – обратился он к холодно глядевшей на него жене, – я с ней расстался! Я женат, я только с тобой…

Парень брезгливо скривил тонкие губы:

– Женат он... ты хоть понимаешь, что Наташка не только роскошной телкой была? Тебе лишь бы завалить такую! А она – моя старшая сестра, она вырастила меня вместо мамы, она была единственным близким мне человеком, она...

Он вдруг отчаянно всхлипнул и стукнул рукоятью пистолета о деревянные доски пола и прижал к глазам левую ладонь.

– А как вас зовут? – тихо спросила Олеська.

– Андрей, – ответил парень, опуская левую руку. Теперь он пристально смотрел на Олеську.

– Андрей, – мягко обратилась она к парню. – Кое-что о вашей сестре и мне известно. Ко мне следователь вчера приходил… Он расспрашивал о моем муже, о его увлечениях, женщинах. Так вот, следователь уверен, что сестра ваша покончила с собой. В ее квартире в тот момент посторонних не было. Мой муж, конечно, виноват, но все равно ваша сестра не должна была убивать себя. Я женщина, я все понимаю. А в какой день ваша сестра погибла?

– Двадцать третьего июня.

– Ну, вот! А Славик в этот день был в командировке. Я точно помню, потому что двадцать пятого – у него день рождения, а дома до этого дня его целую неделю не было! Вы перепутали, вы видели двадцать третьего июня не машину моего мужа, а другую, точно такую же!

Парень перевел воспаленные глаза на Славика.

– Но он договорился с Натальей, что придет! Она мне сказала. И я видел у дома...

– Я договорился с Натальей, но уехал по делам! – торопливо заговорил Славик. Все-таки, Олеська – мозг! – И вы путаете – вы меня видеть не могли! Это вам так показалось, вы же нервничали. Может, вы меня в другой день видели, а потом перепутали. И мало ли, чья машина, где стоит? Я вот тоже у дома Натальи видел машину Олеси. Я ж не говорю, что моя жена Наталью и убила!

– Там просто рядом нотариус... – Олеся осеклась, не закончив фразу.

Но было поздно. Брови Андрея поползли вверх:

– А вы-то, откуда знаете, где Наташка жила? – спросил он у женщины.

– Да, Олеся, откуда? – поддакнул Славка.

Олеська вздохнула.

– Я бы не хотела этого говорить...

– Говори! – жестко велел Андрей.

– Ладно. Но вам не понравится. Наталья позвонила мне за несколько дней до смерти и потребовала у меня денег, если я хочу, чтобы мой муж ко мне вернулся.

– Врешь! – сказал Славик.

– Брехня! – одновременно с ним выпалил Андрей. Но потом добавил совсем другим, задумчивым тоном: – А, вообще, у нее на книжке бабки были. Я еще думал – откуда? Она мне все всегда рассказывала, а про деньги ничего не сказала.

– Ну, вот, – подытожила Олеся. – Значит, я не вру. А сколько денег было на книжке?

– Пятьдесят тысяч.

– Так и есть, – опечаленно подтвердила Олеся. – Столько я ей и привезла.

– Пятьдесят тысяч?.. – уточнил Славка.

Андрей тем временем поднялся на ноги.

– Все, хватит. Даже если ты, козел, и не выбрасывал мою сестру из окна, ты все равно ее убил. Из-за тебя она погибла! И я тебя, козел, сейчас застрелю. А жену твою – отпущу. Не могу стрелять в женщину.

– Но ты же взорвать нас обоих пытался! – Возмутился Славик.

– Я не знал, когда взрывчатку подкладывал, что она в машине, с тобой поедет. А потом уже не смог остановиться. Но столкнуть машину с дороги и расстрелять человека – это разные вещи. Вот тебя, сволочь, я ненавижу так, что убью и жалеть не буду, а ее... не могу.

– Нет, не надо его убивать, – взмолилась Олеся. – Вы так Наташу не вернете! А я люблю мужа, я не перенесу его смерти!

Парень, казалось, Олеську и не слышал. Он подошел к верстаку, стоявшему чуть позади Олеськиного стула, пошарил по карманам и выложил ключи от «мерса».

– Раз чуть не потерял, пусть тут полежат пока. Мне еще с метр вырыть надо, а то лисы труп откопают...

– Мой труп? – тихо переспросил Славка, и, вдруг, сорвался в истерику: – Ты не можешь меня так просто застрелить! Да ведь ее убийца здесь сидит! Ты что, не понял?

– Не ори, идиот, – резко сказал Андрей и сделал шаг в строну Славика.

– Ее же Олеська из окна выбросила! Ты, кретин, подумай сам! Она хитрая, стерва, она так соврет, что всегда сухой из воды выйдет! Не просила Наталья у Олеськи денег! Я сам ей дал пятьдесят тысяч. Это был прощальный подарок, в благодарность. Она была лучшая женщина, из всех, с которыми я спал...

Андрей сделал еще один шаг к Славику и, почти без размаха, врезал ему в челюсть. Славкино тело, вместе с привязанным к нему стулом, отлетело на добрый метр вглубь амбара и застыло согнутыми ногами вверх. Олеся завизжала, Славка смолк.

Андрей повернулся к Олеське. Он тяжело дышал, и в его взгляде было нечто такое, отчего ее язык примерз к нёбу.

– Так что он там про тебя говорит?

– Ничего, – залепетала она. – Ничего. Он просто шкуру свою спасает...

– За твой счет?

– Он боится, потому и плетет черт знает что! Не надо нас убивать...

– Это она, – голос Славки звучал так, будто он захлебывался в крови. И если бы Андрей и Олеська посмотрели на него, они бы убедились, что так оно и было. – Двадцать третьего июня я не был в командировке. Жена тебе соврала, а я обрадовался, идиот. Я был у Наташки, и оставил ее живой и здоровой. А когда я пошел к своей машине, заметил Олеськин «форд». Она его в проулке спрятала. Я еще подумал, что она здесь делает? Она не деньги Наташке относила, она пришла ее убить!

– За что? – туповато спросил Андрей.

– За всех его шлюх, – объяснила Олеська спокойно и даже почти весело. – Их были сотни, но мое терпение сдало на твоей сестре. Прости уж.

Трое в амбаре молчали и не двигались.

Славка перевернулся вместе со стулом на правый бок, чтобы кровь из носа не заливалась в горло. От ее вкуса тошнило. Он исследовал языком полость рта, с облегчением убедившись, что все зубы остались на своих местах. Болело лицо, точнее, левая скула, болело правое плечо и левое бедро. Но не смертельно, если честно. Успокоившись на этот счет, он медленно погружался в состояние, сходное с анабиозом. Это был шок.

Олеська, наоборот, вдруг ощутила, что жизнь, которая еще несколько часов назад казалась бессмысленной, ценна и дорога ей, как никогда. Она раздраженно отогнала воспоминание о том, как судорожно скрюченные пальцы этой суки Наташки цеплялись за ее платье, как уносился с ветром вниз, за окно, ее отчаянный крик... Да пошла она! Нет ее больше! А Олеська будет жить.

Паузу нарушил Андрей. Он достал из кармана складной нож и подошел к Славику. Пистолет он сунул в карман – Славик в его постистеричной заторможенности не казался ему реальной угрозой. А тот даже не открыл глаза, когда холодное лезвие ножа коснулось его запястья. Если бы Андрей вместо скотча перерезал ему вены, Славик бы не шевельнулся.

Оставив мужика лежать возле стула, Андрей подошел к его жене. Она сидела, понурившись и, как показалось парню, плакала.

– Ты же женщина, как ты могла пойти на убийство? – внушал он ей, разрезая слипшиеся полоски клейкой ленты на запястьях и на щиколотках. – Она была такой молодой... Ну, глупой, раз с женатым мужчиной связалась, но убивать-то зачем?

Руки Олеси висели вдоль тела, голову она не подняла.

Андрей отступил на шаг назад и полез в карман за пистолетом, но не успел достать его, как вдруг случилось невозможное: Олеська с невероятной для ее затекшего тела быстротой, вскочила, выдернула из-за спины стул и обрушила его на голову Андрея. Он покачнулся, а потом свалился на пол.

– Доставай у него пистолет, Славка! – закричала Олеся, кидаясь за ключами от «мерса». – Славка! Скорее! Я бегу к машине.

Шум от удара и Олеськин вопль заставили Славика поднять голову. Он довольно быстро оценил ситуацию, но отреагировать с нужной скоростью не сумел. Когда он кинулся к Андрею, тот встретил его ненавидящим взглядом в упор. А еще через секунду, затраченную Андреем на то, чтобы вытащить пистолет из кармана, раздался выстрел. Славка снова отлетел назад, в то самое место, куда однажды его отправил удар кулака Андрея. На этот раз он был мертв.

Олеська выскочила из амбара, огляделась, увидела в десяти шагах от себя автомобиль, глядящий прямо на нее передними фарами.

Первый выстрел миновал ее, потому что она успела нырнуть за автомобиль. Во второй раз Андрей просто промазал, потому что стрелять на бегу не умел. Тогда он остановился и прицелился в третий раз. Лобовое стекло сверкнуло в лучах восходящего солнца и ослепило уставшие за бессонную ночь глаза. Он выстрелил наугад и понял, что промахнулся, потому что мотор «мерса» уверенно заурчал. Еще недавно преданный ему железный конь двинулся прямо на Андрея, набирая скорость. Парень с пистолетом отступил на шаг, машина приближалась невероятно быстро. Андрей уперся спиной в кирпичную стену амбара.

Солнце больше не отражалось в лобовом стекле, и он видел перекошенное от напряжения лицо Олеси.

Андрей еще мог бы успеть увернуться от капота «мерседеса», но терять удобную для прицела позицию он не стал, а поднял пистолет, сделал глубокий вдох, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.

До того, как автомобиль впечатал нижнюю часть его тела в стену и он навсегда потерял сознание, Андрей успел заметить, что пуля, пустив паутину трещин по лобовому стеклу старенького «мерса», вошла Олеське чуть ниже правого глаза.